Новый год в Таллинне — праздник
относительно «молодой»: вплоть до середины минувшего столетия по своему
масштабу он значительно уступал Рождеству.
Но творцов городского фольклора, того,
что принято называть «современным» или даже «авторским», магия смены
календарной даты привлекала неизменно.
Рожденные литераторами и журналистами легенды стали по большей части достоянием истории. Но вполне ли заслужено?
Диалоги с водяным
«Когда новогодней полночи весь Таллинн дожидался,
Опубликованная в 1947 году поэма Деборы Вааранди «Старец из Юлемисте и
юный градостроитель», несмотря на вполне сказочный зачин, повествует не
о седой старине, а о будущем — скором и светлом: о реализации генплана
развития столицы ЭССР.
«Презентацию» зарифмованного
градостроительного документа поэтесса «поручила» ученику строительного
ПТУ. А в собеседники ему определила легендарного водяного, давно уже
озабоченного тем, когда же, наконец, город будет построен и его с
чистой совестью можно будет затопить.
Вааранди «реабилитировала»
мифологического персонажа: своему юному знакомцу он жалуется, что
легенды его оклеветали зря. Если у него когда и возникало желание
спустить воды Юлемисте — так исключительно во времена нацистской
оккупации. А так он -т- мирный хранитель городской старины и ничего
против горожан не имеет. Волей поэтессы Озёрный старец не только
подобрел, но и изменил время своей ежедневной «инспекции» Таллинна: со
времен Крейцвальда было известно, что к городским воротам он выходит
исключительно летом — на Яанову ночь.
Вот уже полвека временем пробуждения
Старца из Юлемисте считают зиму—Новый год или рождественский сочельник.
Благодаря Деборе Вааранди и ее подзабытому произведению.
Так что если встретите его под елкой на
Ратушной площади невзначай — не удивляйтесь: последние полвека он
персонаж сугубо новогодний.
Тени прошлого
Сто лет тому назад елку на Ратушной
площади не устанавливали, но одним из центров новогоднего веселья
тогдашний Большой рынок безусловно был.
Основное празднование происходило в
стенах Морского офицерского собрания — нынешнего Дома учителя. Но
находились и те, кто специально приходил на площадь — послушать бой
ратушных часов.
В самой ратуше — на тот момент,
разумеется, в городской Думе — встречать наступающий Новый год
собирались, если верить газетным фельетонистам, исключительно
привидения: призраки «отцов города» былых времен.
Последний раз под сводами
Магистратского зала они собрались 31 декабря 1904 года. Праздник их
выдался невеселым: тени в напудренных париках оплакивали поражение
остзейцев на прошедших две недели тому назад выборах ревельского
самоуправления.
«Уходит год, и нам пора уходить!»
— цитировал их «подслушанный» разговор
на страницах тартуской газеты «Уудисед» Эдуард Вильде, приветствуя
победу эстонско-русского блока избирателей.
Будущий классик как в воду глядел:
минуло всего полтора года, и пост главы муниципалитета впервые в
таллиннской истории занял эстонец — инженер Вольдемар Лендер.
Своим чередом
На рубеже ХIХ-ХХ столетий в новогоднюю
ночь на злободневные темы не упускали возможности поговорить не только
былые горожане, но и… памятники таллиннской архитектуры.
«Часы на Вышгородской кирхе начали бить
грозное число 12, — писали сто двадцать лет тому назад «Ревельские
известия». — Одна за другой стали проспаться от глубокого сна городские
башни, церкви и щипцы. Раз в год просыпаются столетние старики
посмотреть, что поделывает их дорогой Ревель.
Первым очнулся Высокий Герман, красавец
Вышгорода. Стряхнул с себя снег, огляделся направо и налево, повернулся в
сторону Толстой Маргариты. Сделал изящный поклон и промолвил:
«Высокочтимая Маргарита! Позвольте выразить вам сердечнейшее
поздравление с наступившим 1893 годом!»
К обмену поздравлениями вскоре
подключились ратуша, увеселительные сады на бывших бастионах,
дворянские особняки Верхнего города, построенный в уходившем году
портовый элеватор, Белый и Красный маяки, и даже такой неблизкий
объект, как руины монастыря Святой Биргитты.
Каждый из них наперебой делился
впечатлениями минувшего года и новогодними ожиданиями. Извечный спор
между оптимистами и пессимистами зашел так далеко, что «закружилась
метель, посыпал снег, и проснулся престарелый патриарх Ревеля — дедушка
Олав».
Новогодний прогноз его оказался
по-стариковски рассудительным: раз в городе «конка ходит, газеты
издаются, театров и развлечений — сколько угодно, а недавно даже
фотографическую выставку провели» — значит, все в Ревеле идет своим
чередом.
«Полк новый пришел — значит, войны
бояться нечего», — изрек древний храм прежде, чем погрузиться в сон до
следующей новогодней ночи.
Кот в мешке
Листая старые газеты, невольно замечаешь: авторам новогодних легенд самая высокая из таллиннских церквей импонировала явно.
Взять, например, выходящую на улицу Пикк
стену т.н. Мариинской капеллы, которую украшает вырезанный из камня
кенотаф «спонсора» ее строительства: купца Ханса Павелса.
По соседству с ней располагается
неглубокая ниша. В средние века в ней, вероятно, находился деревянный
алтарь или же роспись. Пережить иконоборчество времен реформации им не
посчастливилось. Но место, где она располагалась, послужило источником
вдохновения для автора очередного «древнего предания».
«Преданье древней Колывани
Прикрас причудливых полно.
Примерно так звучит оно:
«В конце тринадцатого века
По воле грозной человека
Воздвигнут в Ревеле был храм.
Есть в храме ниша. Ходят слухи
Что в Новый год нечетный духи
В глухую полночь бродят там»
— сообщали в 1912 году «Ревельские известия»
Далее, тем же стихотворным размером,
газета рассказывала о том, что ровно в полночь замурованная много веков
тому назад дверь распахивается, открывая путь к несметным сокровищам.
Правда заполучить их сможет лишь тот, кто наготове изловит «кота шерсти
черной», посадит его в мешок и не побоится шагнуть в открывшийся
лабиринт.
В подземелье смельчака ждет «старец
низкий и седой». Если отдать ему мешок с котом, в обмен он даст точно
такой же — но наполненный золотом. Причем золото это не обычное —
тратить его можно исключительно не на пороки, а на добрые дела, зато
хватит его до самой смерти.
Самое главное при этом — донести
подарок обитателя церковного подземелья на поверхность: нечистая сила
будет всячески мешать искателю сокровищ. Стоит ему смалодушничать и
оглянуться — и золото в мешке превратится в груду костей.
«Ночь… Вьюга, бушевавшая несколько
дней, стихла. Остались только высокие снежные сугробы, да тихо падал
снег, освещаемый кое-где желтым светом газовых фонарей.
Сильный мороз щиплет лицо; небо
растянулось черным непроницаемым покровом над городом. Тихо и пустынно
на улицах. Приближается Новый год. И дома, сидящая за столом семья, и
поздние прохожие—все с некоторой тревогой посматривают на часы:
осталось всего-то несколько минут…»
Можно сколько угодно говорить, что
газетный жанр «новогодней легенды» наивен и старомоден, по большому
счету это так. Но разве чувства, которые заставляли браться за перо
авторов этих «древних преданий», не близки нам — жителям магического
города Таллинна начала третьего тысячелетия?!
Йосеф Кац«Столица»